молчали, у них между двумя лежала своя тайна. Они по любви сходились, они в тайне условились.
33. Вас Мне, как автору, не учить, вы об этом деле сами больше знаете и двое делаете и его кончаете: у вас безсильно плоть выходит. Куда вы эту плоть девали? Бог про это знает.
34. Твоя жена это все воспринимала, у себя это зернушко берегла, а потом она его как и все люди выхаживала также как и Моя мать Меня в люди таким мальчиком представила.
35. Мы люди умерающие, жить в Природе не научились. Умерает жена — жалко, но ничего ты не сделаешь. Это дело развили на себе наши люди. Мы продолжаем. Слезы льются ручьем, а что может быть из этого всего? Сны подсказали о том, что это есть великая неправда.
36. Сейчас в Москве в Экспериментальном институте онкологии разбирают труд Иванова о внедрении практику в дело клиники. Это есть такая болезнь, которую люди до сего времени не смогли удалить.
37. Они Меня заставили ехать и пришлось писать. Я еду в Москву совсем не кушавши, без воды третьи сутки — ничего в рот не брал, и не возьму никакой пищи, а живу за счет Природы.
38. Я написал в Ученый Совет, Министерство здравоохранения СССР председателю Г. К. Ушакову — он этот труд направил на рецензию. А рецензоры проверили этот труд, спустили его в Лечебный отдел тов. Серебряковой — она его у себя под сукном держит. Мне она по телефону, как автору, говорит: «Мы ученые люди. Кто по вашей дороге пойдет?! И мы не пошлем других, а вы занимались и занимайтесь сам».
«Римма, это пишет Учитель. Он ваше письмо получил, узнал за ваше все. Вас просит, чтобы вы пошли к Ушакову и у него узнали, куда дели «Закалку-тренировку»? Пусть найдут.
Желаю счастья, здоровья хорошего.
1972 год 17 июня, Учитель».
«Римма, это Учитель пишет. Он просит тебя, чтобы ты прочитала и определила это все и отнесла Ушакову. Пусть он с этим делом согласится не зажимает труд; пусть он читает, понимает и свои выводы делает.