забрали, посадили в кардигардию. Сижу без всякой защиты — за что, про что, сам не знаю. И опять меня выручил артелыциик Санин, и как он вспомнил про меня?! Ему рассказали наши селяне, где я, и он, как добрый человек, сейчас же договорился с полицией, прислал за мной рабочих с шахты. Сторожиха земской школы Марья тоже перед старостой защищала меня; и староста, видя, что много людей за меня просит, меня освободил.

39.  Санин пригласил меня на шахту работать, он доверился мне во всем; когда я пришел к нему на работу, он поставил меня хозяином лавы, т. е. отбойщиком. Работу я быстро оформлял в лаве. Надо было расширить штрек: зарубщики его зарубали, а нам с Федором Ивановичем нужно было лезть отбивать. Мы вдвоем залезли, посмотрели,нам что-то показалось не так. Мы с верхнего штрека спустились в нижний ход; сидим — и вдруг этот штрек как рухнет, даже лампочки потухли. Еще минутой раньше, и нас не осталось бы и косточки. Страшно даже вспомнить, Федор Иванович сказал мне: «Ты счастливчик в жизни, через тебя мы и остались живы!»

40.  В селе у нас, у брата старшины Игната Олимпиевича, был ветряк. Кто-то пробрался к нему и забрал всю муку; кто-то брал, а мне пришлось отвечать. Селяне считали меня безобразником во всех делах. Урядник вызвал меня в волось, урядника звали по уличной кличке «золотой зуб». Посадили меня в кардигардию, урядник всех выгнал и делает мне допрос с побоями; бил крепко так, что если бы я знал, где мука, то обязательно признался бы. «Говори, где мука, барбос?!» — спрашивал он, а я не слышал и не знал, что за мука, какая мука. Урядник ошибся, — мое осталось правым. Я не болел после побоев, а урядник после этого меня крепко побаивался и при встречах убегал от меня.

41.   В это время очень я увлекся картами и все проигрывал дочиста. На меня даже товарищи смотрели, как на шарлатана, т. е. человека, с кем не дружили. Но я об этом не беспокоился и не думал, что со мной делается. Присылает мне брат двоюродный Иван письмо и приглашает работать на завод. Русско-английское французское общество в Штеровке отстраивали новый завод в виду войны русскогерманской 1914 года — ее начало. Я был в этом инициатор, помощник этой войны. Я долго не раздумывал и сейчас же подал заявление на расчет. Через две недели полу-