неожиданности бедняк. Чего-чего, но свое тело придется хоть поденно, а хоть сроком (нанять) ошибки между этим никакой не будет, за что мы, за деньги или за то, чем живем (работаем). У хозяина, у такого молодца, не один работник. Время было этому начало, о чем было перед всеми начинателями, т. е. первыми людьми, натянутая атмосфера. Людям не красила эта дорога, а по ней много проходили в большом своем недостатке, в котором жил человек — особенно тогда, а не сейчас. По нашей земле ходили на цыпочках. Сосед от соседки недаром проложил стенку и через нее можно было подглядывать в эту тихую минуту, когда твой сосед близкий спокойно спал. Ему было не до этого, чтобы себя поднять и на своем родном дворе кого-то в этом приборе бояться или думать о ком: «Не подглядывает ли и не видит ли мои собравшиеся такие в этом деле силы?» Они свою разведку прокладывают по бездорожью прямо в степи, где моя подготовленная еще осенью площадь. Я ее вспахал во-время, на нее рано лег снег и всю зиму пролежал на ней. Только сейчас повысилась температура, создала наше крестьянское условие — мы в эту минуту каждый человек, индивидуалист-собственник, хозяин вот этой причитающейся земли, рано до солнышка пробирался, не хотел чтобы кто-либо о моем приезде знал. Я спешил, у меня вчерашняя мысль заставила сегодня это делать. Время такое воровское: я человек, да еще такой не коллективный, сам себе под свой нос, чтобы никто не видел и не слышал. А у меня гора богатства росла, об этом скажут все наши близкие и далекие люди; у них к этому делу большие глаза и длинные языки о моем рисовать. Это все мое, то чего я с собой захватил, прижал в ярме, в хомуте животного содержал и заставил мастерить. Я — хлебороб этого времени, я делец этого места и выращивал урожай не один я, а многие другие лучше и хитрей по своей дороге ползут. У них одно: что получше да потеплей одеть, чтобы покрасивей от всех себя показать, да побольше от всех наесться сладкого и жирного, а в хорошем доме уютно пожить, чтобы никто не ска-