век, чтобы из-за куска хлеба жить, — я жил в то время изза вселенной, которая падала на мое тело из высоты.

31.  Лапа моя легко ступала, только кое-где попадались камушки, они мешали моей подошве ноги. Эта дорога подсказывала мне, что на ней можно будет потерять свое здоровие: такой жесткий грунт земной коры оказался. А сейчас я бегу по колхозной земле, где справа от меня полола бригада полеведческая. Она меня обнаружила и стала крепко надо мной смеяться. Разве можно смеяться над тем, кого они не знали. Я им простил за все их незнание. Потом я, как дикая коза, пробежал по ярочку и очутился на другой стороне, тут тянулся шлях от станции Славяносербская до города Славяносербска. Это старинная дорога, когда-то здесь ездили чиновники в экипажах.

32.  По дороге шел рабочий, ремонтник железной дороги. Я его хотел остановить, чтобы с ним погутарить, а он меня не видел. Я перед ним извенился, он увидев меня, подался немного назад: он не доверял моему поступку, что он есть нормален. Я к нему вежливо подошел, у него спросил, мол, откудова ты есть? Он ответил, что идет с 15 роты на станцию, работает ремонтником железной дороги. Я был этой встрече рад до бесконечности, что со мной человек не убоялся поговорить о моей теме, которая заставила меня в этом месте быть. Я рассказал ему, кто я таков есть и заставил, чтобы он это знал и другим рассказал за мое путешествие; я сказал что бегу в Луганск, убежал от провожатого с поезда, а тут моя родина. Пробираюсь, чтобы бороться и воевать с наукой, со специалистами — их в Луганске хоть отбавляй.

33.  Они того не знали, чего я приобрел за свою пройденную жизнь, — это мое здоровие, за которое врачи психиатры взялись, чтобы изучить. Я на это не пошел, не стал им подчиняться, сейчас от них бегу вон подальше, чтобы не видеть. А дорога моя далека и жестока: мне не мешают, но не дают свободно продолжать. Проводник в вагоне остался с препроводительной человека больного, а сам больной бежит прямо на Луганск.

34.  Передо мной виднелся резервуар на Редаково, я проходил вдоль железной дороги мимо последней будки; надо мной сжалились и пригласили выпить один стакан сытого молока. Я его выпил и поблагодарил за их ко мне отношение, что люди меня не забывают, как не забыли в районе Серго. Там в ларьке торговали хлебом, за ним стояла большая очередь. Я с извинением подошел к торговке хлебом,