ца. Это сдвиги у больной большие, что она заставила себя в доме стоять; она стоит и улыбается, — хорошо себя чувствует, так как она получила себе здоровье. А я ее прошу делать то, что я скажу: крепко тянуть вовнутрь воздух и с его помощью поднять свою левую ножку, а куда ее поставить это не ее дело. Она подняла ногу и нога брызнула, как какая-то живая рыба. Также вдвоем мы подняли правую ногу. Наши ноги с помощью моих рук стали ходить по полу, она движется очень медленно. Я вывел ее на улицу, где было сыро; это для ног было хорошо, — больше току для таких ног. Я ей говорил об этом.
15. Соседи смотрели на это дело и удивлялись. Мне тоже хотелось этим делом похвалиться: наша больная ходит и руками работает. Она от радости не находила слов сказать мне свою благодарность. Все тело у нее радовалось с такого легкого и полезного лечения. Враг, т. е. болезнь, ушла неизвестно куда за ее на ней физическое дело. Если бы врачи не послали меня в Сватово, то она бы так и лежала в своей койке и стонала.
16. Я тогда еще таких способностей не имел, чтобы без своего физического состояния не вмешиваться в больное тело. Она сама без меня ничего бы не сделала. Я больным говорю, чтобы они знали обо мне, — для чего я пришел или меня родила Природа — чтобы мы больше не стонали со своими болезнями в тех местах, откуда пришлось с большим трудом поднять этого человека, кто уже готовит своим дочкам кушать.
17. Нужно было ехать в Сватово. Напрасно я от этого дела отказался — ведь это не все еще с врачами; они на меня нагрянут со своими делами, у них для этого существует психиатрия — она мастерица сделать из здорового человека в больного. Но мне она ничего не сделает, кроме как только сама ошибется, провалится нелегально; она когда-то умрет, а в нелегальности все человечество помирает. Это делают все старые гнилые привычки.
18. Я пожелал всего хорошего этой женщине, пошел к шурину. Прихожу в 12 часов дня, на это все я расходовал всего шесть часов, как больная уже работает. Он сидит, прибивает подошву к туфле; спрашивает у меня: «Ну шо, похвались, что ты сделал?» Я говорю только: — ходит! Он же мне не поверил, сам к знакомой побежал. Долго он там не сидел, сейчас же вернулся, заходит, с ужасом мне в лицо говорит: «Ты что, Господь?» Я ему говорю: — Я русский че-