сказать не имел права, — существовал очень большой режим, который не считался с человеком.
34. Кучка образованных и добрых, по их выводу, Людей творила безобразия, зверски расправлялась с теми, ,кто лез на его хозяйство — это тогда бился богач за свое собственное добро. Права у них широкие, у них были свои земли, заводы, фабрики и шахты — все это было капиталистических рук дело. Им были преданные казаки, и попадись им под руку человек, который поддерживал сторону красных, они как собаки растерзали бы его, как вот к примеру, держали в погребах этих невинных шахтеров, обрекая их на верную смерть; а ведь у них дома семья, жена, дети.
35. Стояли жаркие летние дни. Мы двое суток свободно расхаживали да разгуливали и не думали о том, что делалось в Природе: запах от умерших вместе с воздухом мог подняться и сесть на чистую воду как язвочка и плыть по Донцу вниз до самого Дона. И там пройти мимо города Ростова и попасть в Азовское море, — там на перешейке Черного моря соединиться и произойти в черноморский норд-, ост, развиться по Природе и упасть там, где этого в жизни не было.
36. Я с друзьями оставил Каменск, а у самого зародилась после всего виденного болезнь: мешать белой армии. В Красную армию я не пошел лишь только потому, что моя жена просила меня не бросать ее с маленьким сыном. Я ее уважал, потому подражал ей во всем. Приехали мы в Зверево, никто у нас документы не проверил. После возвращения из Каменска я по-прежнему занялся спекуляцией, и объявился торгашем на все село. Чем я только не торговал: возил семечки, таганрогскую подошву, харьковскую мануфактуру. И чем больше я этим занимался, тем больше приобретал себе таких же друзей. Дошло до того, что мне стали предлагать фальшивые деньги. Я один из всех, кто не тем чем нужно занимался в то время: ведь я дал слово своей Уляше, что положу все силы, чтобы сохранить ее со своим рожденным сыном. Мне хотелось, чтобы мой сын возрастал без всякиих забот.
37. Водочку я тогда крепко пил, да присматривался глазом к чужому женскому телу; привычка, конечно, нехорошая, но приходилось переживать все неприятности, которые встречались в жизни. Ошибки свои я признавал — безобразник я был большой, но если мне поручит партия, что бы то ни было выполнить — я разобьюсь, а сделаю. В душе я всег-