рошего и посоветовал ехать в колхозы и там лечить своим умением. Я в здравотделе со своим провалился, не доказал, да замазался своими руками перед наукой. А редакция за это дело посчитало меня больным.
30. Читатель, милый друг мой, ругай меня смело за то, что я не доказал перед наукой за мое учение. Надо сперва научиться говорить, а потом с такими людьми разговаривать. Это же врачи — законники своей науки, а я можно сказать, совсем безграмотный. Что мне дает моя писанина? — да ничего!
31. Я решился от всего отказаться, дороги читатель. Не пробьешь брешь — дюже старая наука, она со своим законом очень крепко держится. Куда мне такому мужику, колхознику?! Эта медицина из опыта народа существует, она научилась помогать не болезни, а больному.
32. А теперь я хочу где-либо устроиться на работу, без которой дальше жизни нет никакой — помогает только труд в этом деле. Семья моя в недовольствиях таких, каких сроду не было. Нет, я в голове все перестрою, зачем мне эти качества представлены самой Природой — этому честному человеку да еще больному?
33. Я уже отвык работать, меня разбаловала моя система. А теперь я иду шаг за шагом по улице Энгельса вниз к вокзалу. На здании, где помещалась система транспорта, я увидел объявление, которое приглашало на работу уполномоченных по централизованному снабжению сельскохозяйственными продуктами. Это было какое-то счастье, перед мною оно раскрылось.