не так это было хорошо, но терпимо. Вот чего Мои ноги сделали. Я меж людей всегда стою на Своих ногах.
8. Я два месяца 3 дня в больнице купался на дворе по морозу, по снегу и дождю. А потом врачи стали требовать анализа крови для истории болезни, а человек на это им говорил: — Вы кровь Мне не наливали, не лезьте ко Мне. Но они были врачи — их не переспоришь. Больные видят неправду таких поступков и интересуются, за что я лежу. А Я отвечаю, что врач Никогосова положила Меня как больного в больницу и велела без нее не выпускать, Мне гулять по воле не давала — удовольствие по снегу, по морозу. А потом сестра не разрешила ходить по снегу и обливаться водой — ввели свой режим. Раз кровь взяли} Я уже, стало быть, потерял силы: Меня стало знобить. Я растерялся. Меня окружила немощь, немогота — Я умирал. Прошусь на Природу, но врачи Меня не отпускают.
9. Температура поднялась, и Я лег в постель, — у Меня взяли кровь на анализ. Стали мазать мазью Вишневского, таблетки от температуры применять. Температура прогрессировала. Вот чего Я дождался — смерти. Лежу и думаю: как же быть? Умираю среди людей, они Меня довели до этого. У врачей появилось недоверие, им кажется, что Я им вру про Природу, которая в Моей жизни есть друг через Мою любовь к ней. Вода и воздух — это удалители любой температуры, а врачи Мне ничего не разрешают.
10. Я лечу вниз, стал просить Природу как Свою Мать, которая заставила врачей усомниться и выписать Меня. Вот что получилось из Моего подарка.
11. Никто не разобрался, какой Я есть человек, что Я есть помощник Природы, они об этой истине не знают. Они создают в Природе вред этому человеку. Если бы люди знали о полезности Моей Идеи, а особенно для учеников, которым нужна помощь Учителя. Их дело Учителя просить, чтобы им Он давал здоровье. Ведь здоровье не одним детям надобно, оно нужно всем людям. И Учитель его имеет, оно у Него природное, — родимое. Человек без Природы есть ничто, и это нужно крепко запомнить.
12. Съезду намечалось время 24 февраля 1976 года, а партия боялась, чтобы Мое тело там было и потому старались изолировать Меня, испортить Мое здоровие. А оно елееле отходило. Я и не собирался быть насъезде — Я не чума. А им захотелось Меня обидеть: врачи ввели горе-болезнь, и Я кончался — умирал.