Она не поехала, я все же не посмотрел на это, — дал ей здоровие из-за Михаила, а то она не заслуживает.

17.  Люди мне не верили и не хотели, чтобы я этим делом занимался или так ходил по этой местности. Я тогда шел в рубашке серенькой да в брюках шевиотовых. В глубокой балке встретил старика дряхлого совсем; он был заброшенный и в разорванной до нитки одежде. Я обнаружил его бедность, с извинением его остановил и повелел ему сбросить свою одежду. Он было задумался, но потом подчинился мне — скинул всю одежду, стал совсем голый. Я тогда складаю с себя рубашку и брюки, надеваю на него и пожелал ему всего хорошего: иди, мол, по своей дороге да никому не говори об этом.

18.  В Природе солнышко светило, а я шел и думал о всех трудностях жизни, их много. И почему-то вспомнил про Польшу и решил: дай, думаю, пойду туда пешком; и направился в Инаково, мне хотелось пройти спокойно через город. Сроду в жизни я здесь не бывал, а сейчас иду своими лапами по улице не такой, как все живущие в этом городе-

19.  А в небе тучи появились, — спустился вокруг города струею дождь. Природа захотела, чтобы все люди скрылись от этого прохода вон по своим халупам. Когда я подходил к центру города, то разразилась гроза: дождь стал спускать свои фонтаны, обсвечивать молнией да бить крепко. В эту минуту я стал просить, чтобы меня убило грозой; а мое тело дало разум зайти за город и вспомнить про все неправильное — куда я шел.

20.  Человек вздумал пойти в Польшу тогда, когда в нашей стране надо будет умственно научиться как будет надо жить, чтобы не простуживаться и не болеть. Этого мало,надо научиться как предвратиться от простуд и заболевания здоровому человеку. Вот что ждет наше будущее поколение.

21.  Только я повернул к городу, как откуда-то взядось солнышко. Я не уробел пойти к горсовету и там от большой усталости стал дремать и уснул на порожках. Подошел ко мне агроном, он толкнул меня — я проснулся, смотрю человек не из плохих стал меня беспокоить; я его слушал как человека своего.

22.  Жизнь не стояла, проталкивалась, вперед и своим чередом неслась. Я опять вернулся к Ивану Потапычу, он испугался моего вида, — я был гол. Зачем я ему был нужен такой человек, кто решался на все идти, но чтобы дрянной мысли не рождалось. Оно уже было на мне, только я не мог