51. Я провожал маршевые роты на запад, на фронт. Не хотелось мне чтоб такие бои были. Я думал об этом, говорил — а у самого мысль буравила, чтобы не дать Гитлеру воспользоваться. Ни одна война не была, чтобы жир наедали — между собой лад. Кто давал такое право заниматься в жизни командиром?
52. Если каждый человек отроду лез на это место сам. У человека такая введенная мысль: стать в Природе так никому не хочется быть в людях ниже всех, Сталин — убиец всех людей, он ковал партию; его дело — вера народа, как в отца.
53. А мы не победили врага, а нажили его еще лучшим, кто у нас был один враг капиталист. А сейчас через наше все мы считаем поделили через это да через наше умение с вами: это — мы, а это — они. Мы своими себя признали, а они — чужие, с кем через руководство сталинское и не разоружили. Кто этому виноват?
54. Мы сами между собою сделали Мао-Цзе-Дуна врага — за что? Да за его друга Сталина! Oн не признает нас, как руководителей. Советский народ призывает весь мир, все человечество на нашу советскую политику. Это болезнь наша человекова — война с Природою: мы ея, она — нас.
«Я вам расскажу эпизод в наших войсках. Я тоже был на фронте: между своими появлялся не таким человеком, как он — был в трусах.
Возле Гукова расположился аэродром с истребительными самолетами. Я пришел как раз к вылету на позицию. Водители увидели, собрались. Я им речь про закалку говорил — а лететь было надо. Комиссар прискакал, дал указание арестовать под винтовку. Меня в штаб ведет сзади солдат. Я спрашиваю у него: — кого ведешь, русского в русский штаб? — Меня привели не в дом, а на дворе поставили. Майор вышел, дал указание Мне сроку — три минуты, чтобы Я убиралсячот них. Я не дошел до хутора Суворова, как аэродром улетел из-за вражеских танков. Это живое было дело: Меня обижать не надо — Я обижен людьми».