мое будет такое дело — закалка-тренировка. При таком нашем разговоре можно сказать за это все спасибо, — так сказал Главный (кондуктор) Кузьмин.
13. Мы проехали Зверево, Лихую, станцию Глубокая. Проехали Каменск, в Миллерово попали — а теперь едем мы в Чертково. Главный сам все для этого дела делает: знакомит меня с Воронежским главным. Главный с главным встречается, передает один другому, чтобы меня дальше провезти по пути моего проезда на Съезд.
14. Эти люди были согласны с моим мнением, они не против были Моей Идеи. Это — не скрытое дело. Я ехал в своей форме, в трусиках, которую я носил для того, чтобы быть умалишенным, т. е. психически больным. Но я делал помогал людям.
15. Все идет по закону — так и надо. Лиски оставляем назади. Спать не приходится из-за наших разговоров. Периферия везет меня хорошо, а вот как поступит Москва, сам Сталин? А у него на страже Ежов,— никуда ты не денешься, как на Лубянку: с тобою будет заниматься Ежов.
16. Я хочу перед Конституцией сказать о том, что надо учиться — и у того научиться, чтобы продолжать свою жизнь на белом свете. Она ведь нужна человеку, чтобы быть на белом свете хозяином — а мы сейчас слуги.
17. Это моя была подготовленная почва, чтобы побывать на Съезде. А Съезд собирался утверждать внесенное в Конституцию предложение. Разве мне это не польза для жизни, если люди научатся и не будут так болеть, как они простуживаются и болеют? Сейчас они не учатся.
18. 23 ноября 1936 года был первый день со снегом нашей местности. А в Москве его давно встретили со своими богатствами: одели валенки на ноги. А я ехал совсем босяка, я ведь ехал ни на юг, я еду на суровый климат нашего севера не к матери с отцом, а в народ, в Природу — там, где это все сеичасный закон. Я не, боюсь этого.
19. Меня вела дорога к Сталинской Конституции, кто ее придерживался. Я хотел было на Съезде выступить, но мне не видеть Съезда, лишь потому что был ему против.
20. Все люди были построенные против живого человека, против того, что делается в своей жизни — особенно подготавливалась в духе Сталина эта Конституция. Он мое предложение читал тоже и, должно, меня признал сумашедшим. Я не уробел со своею болезнью, ее признавал прислужника-
