нас пешком погнали через средние Левашки в Верхние Левашки, в новый недавно построенный поселок.
27. Мы расположились, кто как хотел. Перед нами были со всех сторон никогда не начатые леса, в основном, хвойные да кое где была лиственница и береза. Недалеко от нашего поселка тянулась с высоты река Левашка. Распределили нас по баракам, выдали необходимый интрумент и назначили работу. Все работали восьмерками и четверками, а мы с напарником, казаком Низовкиным, работали вдвоем.
28. Работа требовала сноровки, знания. Лесоруб-холмогорец мне показывал, как определять дерево: надо непременно знать, что из него выйдет: древесина строевая или подтоварник, на шпалы или на дрова. На это приходилось много времени тратить, пока все изучил, но зато после всего дал свою норму; один из всего участка установил рекорд и показал, как работают в лесу. На работу нас гоняли рано, еще до солнышка, и ложились спать мы поздно вечером. Стояли ужасные морозы, но тихие — без ветра. И только звезды да месяц, которые светили в чистом морозном небе, показывали, что поднимают нас так рано.
29. Работа мне понравилась, я один выполнял положенную норму и стал ударником своего участка. В этой работе нужна была ловкость; нужно знать, как положить дерево, чтобы оно не мешало тебе рубить следующее. Моя работа заставила обо мне говорить всю колонию. Неожиданно к нам приехали из Архангельска руководители этой вырубки, собрали нас всех в один барак и стали говорить нам за невыполнение нормы. И только за меня сказали, как за ударника. Я попросил слово и, не смотря ни на что, прямо сказал про всех отстающих в работе; и против меня не сказал никто слова.
30. После моего выступления меня, как своего парня, назначают десятником, вести точный замер леса. Работать десятником не просто так ходить да присматриваться к работе; нужно знать человека в отдельности каждого и его принципы, сделать точный замер леса к концу дня, чтобы никого не обидеть. Не по моей ухватке была эта работа, мне по душе быть простым лесорубом, — и вновь я пошел рубить лес. Норму свою я давал легко. За мою хорошую работу меня расконвоировали, и я свободно, без всякой стражи, ходил куда желал; во мне были уверены, что ни на какие подлости я не пойду.
31. Но кто-то наболтал моему ротному чепуху, якобы