троих, и к ним еще семь штук, и через Дон их удачно переправили.
22. Стал я подумывать за свое село, но жить в нем не было возможности через Кубаткина Сидора: он на меня гнал свое недовольство как председатель камнезаложных; но куда можно было еще ехать?! Сколько и так проскитался и домой попасть горел желанием. И тут на мое счастье я узнаю, что Сидора согнали с власти.
23. Я смело поехал домой. По дороге пристали к нам двое бывалых парней, один сел на нашу телегу, а другой стал со мной подгонять идущих следом волов. Я понял, что все это неспроста и стал приспосабливаться, как бы уйти: приостановился по своим надобностям, — а сам в посадку забежал по ту сторону линии. Бегу и прислушиваюсь к скрипу телеги. Ночь темная, нигде никого не слышно, только светили одни звездочки. И вот слышу команду: «Стой, в бога мать!» Это было их намерение уничтожить Ивана и Андрейчука. Иван не растерялся, из-под выстрела убежал, а Андрея они оставили. Я всем своим голосом закричал: «Братцы, что вы делаете?!» А сам еще быстрее побежал на станцию Гуково. Там я стал просить чуть не со слезами путевую охрану пойти со мной туда, где начинался грабеж. Человек десять пошли со мной. Мы набрели на скот, на мой голос отозвался Андрейчик и рассказал все, что было с ним. Они стреляли по Ивану, чтобы его убить. На второй день их задержали и отправили в ЧК в Дебальцево. Это оказались казаки с Дуванного хутора.
24. Наше отцовское хозяйство не зря стало расти. Отец много ему уделял времени и труда. Прошли зимние вечера и безделие, и наступила весна. Как и обычно, в весеннее время занимаемся посевом хлеба, кукурузы, а также семечек для масла и конопли для прядева. И каждый хозяин ждет и выглядывает на небо, не появится ли откуда синяя тучка. Земля у нас в Ореховке не плодородная, и только дождь может помочь урожаю.