нами, всеми живущими людьми, и Природою нет дружбы. Это одно. А нужно все условия природные любить, нужно человеку изжить от себя его капризы для матери Природы.
29. Я этот карпиз изучил, не обижаюсь на человеческую обиду, а кладу на Природу. Она нас зародила всех до одного, только в духе любви не воспитала. У нас все есть, но нет к Природе любви, мы ее качества не любим, равнодушны к ним. А на стол, на разные сладости, на разные привычки мы смотрим с великою радостью, — крепко и жадно употребляем.
30. Природа говорит нам всем вслух: «Сколько бы вы ни дрались и не лезли на мою высокую гору, я вам всем по времени место найду; это же я, Природа, родила вас с вашим поступком, и вас уберу. У меня силы на это есть через ваше незнание.
Только я научился Природу любить, все болезни на человеке для меня ничто.
31. Я на горизонте хожу и езжу по всем причитающимся мне хуторам, пою песни с колхозниками, как я раньше пел в молодости — житье-бытье, горе солдатское. Так и нашим колхозникам, живи-живи, а умирать надо. Умирать мы научились, жить мы никак не умеем.
32. Моя был цель изучать экономику, — чем она пахнет Для рабочих тогда требовалось жирное, — так диктовал мне Алимов. Я так и делал: рабочим покупал по государственным ценам продукт, не превышая закона. Заказываю на переговорном разговор с Ростовом, мне сейчас же дадут, но скоро его прекращают для того, чтобы я ехал в Ростов: они изучали меня, я изучал их — не высылали денег.
33. Осень была богатая, я обещал много дать продукции транспорту. Все же дождался, доверили мне и открыли в Невиномысском Банке счет. Трудностей никаких не было, чтобы купить сырье: я сам боец, и сам распределитель мяса. Я сумел собрать тонну мяса и выслать в адрес Рострайорса. Я законно отгружал продукт, — все сделал магарыч. Тогдато я узнал в Природе тайну и стал знакомый со всеми железнодорожниками; мое шло легко, как по мылу, я стал в этом победитель в тылу и на фронте.
34. Я не все время работаю на рабочих, это не польза моя для них, — им все равно будет мало. А работаю на больных. Колхозница Бантфронта не смотрела глазами через трахому; пришла ко мне, чтобы я ей их открыл. Она