ский, некий Фомин; он знал меня как кандидата и знал, что я осужден на два года. За мою веселую ухватку ко мне все относились с любовью. Хоть я и был бригадиром, но были моменты, когда я работал наравне со всеми рабочими: носил носилки, возил тачки с спеском. Приспособился к жизни даже в условиях неволи.

23.  Из дома меня чаще всех навещала моя жена, но с нею нас разделяла железная решетка; я ощущал, как мы с ней оторваны друг от друга, и виной этому была моя головушка, — я добегался. Я быстро привык ко всему. Мне, здоровому человеку, поручили новую работу: быть санитаром в тюрьме. Вечерами после работы я проводил беседы с осужденными крестьянами, которые мало разбирались в новой политике и высказывали свое недовольство. Пожив в городе, я многому научился, я был на стороне новой жизни, даже участвовал в закрытии церквей.

24.   Работу мне пришлось испытать разную, работал я при больнице санитаром, безо всякого замка сохранялся, и за мои некоторые проделки меня, как на исправление, посылают на север, лес рубить. При отправлении с нашей донецкой земли я не плакал, как другие: мне это дано советской властью, но и веселиться нечему. У меня явилась жалость к отцу и к матери; они меня родили, а воспитать не воспитали из-за своей бедности.

25.  Я понимал, что север — не Каменск, и климат там не то, что здесь. Но я не сомневался в том, что выдержу здоровье у меня крепкое, и свои кости там не сложу. Об отправке меня на север я сообщил домой. Холода я страшно боялся, для меня не страшна работа любая тяжелая, как страшен был холод. И мне, как мерзляку, из дома привезли полушубок, валенки и сапоги. Надо было ехать работать,на то власть нас, таких субчиков, и наказала: перевоспитать нас хотели работой и разлукой подальше от дома, чтобы таких безобразий не повторялось у нас.

26.   Повезли нас поездом опять в вагонах с решетками, нигде не задерживая. В окно вагона я видел всю красоту Природы, которую мне, возможно, не пришлось бы никогда видеть. Чем дальше мы ехали, тем становилось все холоднее. Привезли нас на станцию Холмогорка, где нас приняла местная милиция, и всех отправили на нижние Левашки. Этап наш был большой, и поместили нас на ночевку в старые негодные выгоны. Переночевали кто как мог, а наутро