крепко этим взволнован, но поделать ничего не смог. Они мое сердце этим закаляли еще больше.

19.   В Бутырке Я ждал слова: куда Я попаду, то ли в республиканскую, то ли в местную. А делали все по-тюремному: скрыто от обиженного лица, Я был людьми обижен.

20.  В этой Бутырке врачи допускали у себя свою выгоду: делать баню, как это полагается в десять дней. А из больницы больному надо идти по двору, по снегу — Мне это разрешалось.

21.   Во дворе была куча снега. Я в снег зарываюсь тут же конвой, не свой, бросается на спасение Меня. Я им говорю: — это Мой дух! А они, как молодежь, сомневаются, думают, что Я рехнулся в эту минуту — в снегу рыться нельзя! Я им говорю: — это Арктика для Меня есть у вас — Дух Мой в Природе!

22.  Меня спускают в Казань. Меня туда везли принудительно, с проводником. Еду конвоем в вагоне заключенных этого Я от ученых не ожидал, чтобы они по Моей болезни и Моего дела в Казанскую больницу отправили.

«Римма, деточка! Тебе пишет Учитель. Ты же свидетельница этому развитию, ты же писала письмо. Мы с тобою рядушком стояли в Министерстве здравохранения — о чем говорили? — за раковых больных. Я им помог, ты же знаешь. Почему ты молчишь — боишься смерти?

Не думай, что Матрена умерла. Мы ее поднимем, если не забудем. А по-твоему как, мы можем забывать таких борцов?

Учитель места своего добивается: белые халаты на весь мир прокричат как за Учителя, за родного для всех. Ты же получила «Победа Моя» и выучи все наизусть пунктики. И стань своим маленечким национальным телом и криком кричи крепко, особенно в Министерстве: «Куда вы Его задевали и что вы хотите?!».

Пойди до Стовалова, профессора, и с ним толково поговори как с профессором; а ты же сестра, у тебя за спиною — Учитель. Никого не бойся, есть база Учитель, но никто другой. Любишь Его телом своим — окружайся с Ним умело. Без умения ничего не делай — делай разумно все и смело. Учитель у тебя — Гора, когда хочешь, всем есть ко Мне доступ. Любовь в Природе — все. А Учитель